Вчерашний день казался ему ужасным сном, потому что в реальность произошедшего верилось с трудом, а если уж совсем честно, то верить в это Нобучика просто отказывался. Казалось бы, совсем недавно он отчитывал Сасаяму за ругань в стенах Бюро и решительно отвергал все доводы Шиньи в защиту друга. Буквально же на днях они вытащили Гино в столовую и заставляли есть, мотивируя тем, что он слишком тощий и поэтому не нравится девушкам. Теперь всё это казалось далёким и странным, несуществующим, будто бы это был плод его больного воображения. Как мало времени надо для того, чтобы изменить всё. Сасаяма мёртв, Шинья отправлен в реабилитационный центр из-за повышения индекса преступности и больше никто не подойдёт, не похлопает по плечу и не подшутит над его занудством, не подсунет в конверт с отчётом фотографии голых женщин в вызывающих позах и не добавит в чай соль, а в бутерброды сахар. И, несмотря на то, что жить стало спокойнее, ведь Сасаяма и Когами доставляли Гино не мало хлопот, в груди было как то пусто и что-то ныло, всё же это были единственные в его жизни люди, называющие его другом. И пусть для них это было обычным делом, и может быть, ничего не значило, для молодого инспектора, ставшего главным в первом подразделении, это было практически всем. Точнее всем в его жизни всё же была работа, но эта их дружба занимала всю оставшуюся от работы жизнь Нобучики, и когда её не стало, он понял, что в этот момент умерла какая-то его часть. Теперь он работал без выходных, так как время для экзаменов, после которых они возможно получат нового инспектора (что было крайне маловероятно), ещё не наступило, а специалистов с сомнительными данными ставить на роль инспекторов было не в правилах системы Сивилла. Ему выдали даже временный пропуск, по которому он мог покидать стены Бюро когда захочет, но когда глава Касей его активировала, ясно дала Гинозе понять, что пользоваться этим преимуществом в своих целях не рекомендуется (что означало "строго воспрещается и будет наказываться"), так что инспектор мог с чистой совестью исключительно решать для себя хочет ли он спать дома или непосредственно на работе.
Заниматься делом об убийстве Сасаямы настоятельно не рекомендовалось. Большинство файлов и отчётов было изъято из архива и засекречено. Гино прекрасно знал, что это странно, но судить о правильности решений самой справедливой системы мира, считал глупым занятием. Но, как известно, чем сильнее тебе надо о чём-нибудь забыть, тем больше ты начинаешь об этом думать, вот и брюнет, безучастно смотрящий в монитор рабочего компьютера, тоже не был исключением из правила. Как хорошо, что современный мир предусмотрительно создал отличное лекарство против этого! Не меняя положения, молодой человек опустил руку в карман своего пиджака и вытащил оттуда небольшую пластиковую трубочку. Внутри она была пустой и там хранились небольшие капсулы, не требующие запивания водой. Он поднёс её ко рту и нажал на кнопку, но так как ничего ему в рот так и не упало, он сделал логичный вывод, что лекарство закончилось и, тяжело вздохнув, убрал бесполезную трубочку обратно.
Пришлось собрать волю и силы в кулак и отправиться вниз, туда, где жили исполнители и обитала белокурая соблазнительница Бюро – Шион. У неё-то как раз можно было найти любое лекарство в любое время дня и ночи. Правда, были тут для Гино и свои минусы: она была крайне привлекательна и именно своей привлекательностью его и отталкивала, потому что смотреть на неё было не прилично, а не смотреть сложно. И если в компании с кем-то у него не возникало никаких странных мыслей, то один на один с ней Нобучика чувствовал себя неуютно.
Стараясь выглядеть, как можно более уверенно, он изложил ей суть проблемы, и когда она вручила ему в руки довольно тяжёлый свёрток, даже не стал ничего уточнять – просто кивнул головой и, поблагодарив, вышел. Сбавил шаг он только тогда, когда увидел перед собой небольшую комнату, которая служила гостиной для всех карателей Бюро. Они с Когами частенько ходили сюда к Сасаяме пропустить по стаканчику или просто посидеть и поболтать перед тем, как уйти домой. Неведомая сила потянула его к одному из стоявших тут диванов и инспектор тут же на нём устроился. Вокруг никого не было, что только усиливало атмосферу безнадёжности и печали, беспрестанно ощущаемую Нобучикой, но вместо того, чтобы глупо разрыдаться, он решительно развернул свёрток и с удивлением уставился на большую бутылку тёмного стекла, этикетка которой сообщала, что это ни что иное, как виски.
Так вот кто главный поставщик спиртного в эти стены. Покачал головой Гино, открывая бутылку и делая большой глоток. Гадость та ещё, конечно, но лучше уж кашлять и плеваться, чем повышать свой индекс размышлениями о засекреченном деле.

Он вообще не так часто пил и в связи с некоторыми обстоятельствами, в лице уже бывших друзей, пил исключительно по ИХ праздникам. Правда, теперь он и сам не понимал, для чего всё же бутылка была открыта, а не сдана в отдел улик, как вещ-док, на доказательство вины аморального поведения состава карателей, и Каранмори Шион в частности. Чёртова белобрысая соблазнительная и прекрасная женщина! И только разум, как бы сейчас его не затмевал уже второй большой глоток виски, не позволял ему сделать то, что он должен. Даже послушный и примерный с виду Гино прекрасно понимал, что иногда люди нуждаются в бесконтрольном отдыхе. Попросту хотят выпустить пар и продолжать жить дальше, так же, как они жили прежде, по правилам. Он жил так всю жизнь, теша своё самолюбие достижениями в учёбе, очередным высоким баллом за тест на «правильность» и ведь он на самом деле хотел верить в то, что правильный и идеальный во всём гражданин своей страны! Как же так вышло, что сейчас ему хочется поверить в идеалы, преследуемые латентным преступником? Да, пусть он его друг, его бывший напарник, но ведь это не должно быть правдой!? Ведь и сам Гино прекрасно понимает Шинью и страстно жалеет и скучает по непоседливому и жизнерадостному Сасаяме! Почему и за что система посчитала нужным закрыть на его смерть глаза? Но противный и, кажущимся скрипучим голос разума Нобучики, подсказывал, что раз Сивилла так решила, то значит  так оно быть и должно. Нет. Нет и ещё раз нет тому, что кричит ему упрямое сердце, в отчаянии разбиваясь о рёбра, и заставляя своего хозяина испугано дрожать и виновато поднимать плечи, будто извиняясь перед самим собой. Его индекс, во что бы то ни стало должен остаться стабильным. Даже если всё совсем плохо и даже если для этого придётся стать алкоголиком или подсесть на тяжёлые антидепрессанты. Он решил так ещё в тот момент, когда его отец стал латентным и ему пришлось переживать клеймо «сын латентного». Хотя бы ради того, что он пообещал матери, он не должен уподобиться такому человеку, как Масаока! 
Ещё один большой глоток и он вдруг ясно осознал, что в помещении больше не один. Сердце испуганно замерло, пока он поднимал взгляд и осторожно оглядывался. Стол, спинки стульев, небольшая стойка, отгораживающая зону кухни, которой на его памяти никто не пользовался, ага, вот же, кто-то тут всё же есть! Но кто? Рыжий и роста небольшого, выражение лица забавное, заставляющее улыбаться, что только наоборот вынуждало Гино себя сдерживать и одёргивать лишний раз. Без сомнений сейчас он видел перед собой нового сотрудника его отдела Кагари Шусея. Если память его не обманывает, он стал латентным в пять лет… Интересно. Что надо сделать для того, чтобы в таком возрасте привлечь внимание системы?
- Ээ, - пытаясь сосредоточится на собеседнике, протянул Нобучика, поправляя очки, но на самом деле этим жестом приказывая себе собраться и сосредоточиться. Он совсем не был готов к тому, что его кто-нибудь застанет врасплох за бутылкой виски в подвале карателей, что даже и не знал что сказать. На секунду им овладел страх и мурашки, пройдясь по его спине холодным потом, заставили его выпрямить спину и посмотреть на Кагари, - Мне?! Я просто… - но закончить он не смог и понуро опустил голову, отводя взгляд. Нет, он не должен показывать своего отчаяния, тем более перед новыми сотрудниками! К тому же он, кажется, заметил неоспоримое доказательство того, что и инспекторА иногда нарушают устав, а значит, стоило немного подумать прежде, чем ответить, чему изрядно мешали три сделанных глотка.
- Конечно! – добродушно поднял он вверх бутылку, ясно говоря, что совсем не прочь поделиться, а про себя думая: "он бы всё равно столько не выпил". На вторую часть вопроса отвечать совершенно не хотелось, поэтому Гино повёл неопределённо плечом и нервно улыбнулся уголком губ, - Я и сам думал с кем-нибудь поделиться, - Но мне было не с кем. Хотя твою компанию я не знаю, как расценивать: хорошо или плохо. Но почему бы и нет? подумал он, с тоской, рассматривая рыжего. Каким сотрудником он станет? Можно ли будет доверять ему прикрывать собственный тыл? По мнению Сивиллы – было можно, но по его собственным данным  мнение системы не всегда совпадало с его собственным, хоть он и пытался всегда это отрицать. Отчаяние терзало его, а жестокая правда жизни, подаренной кому-то, пусть даже  это просто бездушная система, заставляла нервно сжимать ладонь в кулак. Хотя, может, во всём был виноват лишь алкоголь, кто знает? Говорят ли пьяные откровенно или всего лишь придумывают самую удобную для них ложь? И как жаль, что он не в силах дать на это ответ! Может, кто-нибудь в силах ему помочь? Почему же не этот милый во всех смыслах рыжий мальчик?.. Как же это было…? Устами младенца глаголет истина, да?

Он, с всевозрастающим интересом, рассматривал нового собеседника и внезапного собутыльника, делая вывод, что тот, весьма уступчивая и опрометчивая в своих взглядах личность. Потому что, хотя Нобучика и, безусловно, переживал сейчас не лучшие времена, он был уверен в своих силах всё это пережить. Пусть ему в помощь для этого пойдут не капсулы с порошком, состав которого одобрен Сивиллой, а виски 12-и летней выдержки, заказанные Шион, но он справится, он выдержит. Несмотря ни на что! А вот выдержит ли Кагари, поддавшись подобному эксперименту с собственным индексом преступности, совсем не факт. И Гино, сейчас наблюдая, как рыжий молодой исполнитель, прикладывается к бутылке, которая, с большой вероятностью, была первой бутылкой алкоголя, которую тот вообще держал в руках, прикусывая губу, ждал его реакции. На пару секунд этот процесс даже отвлёк его от внутренних переживаний, перекрыл все невзгоды и встал «по умолчанию» самым главным из всех волнующих его вещей. И как только так получилось? Он сам поёжился, в тот момент, когда увидел, как плечи рыжего пришли в ход, а сам он зажмурился, позволяя обжигающей жидкости согреть внутренности. На него накатили воспоминания, его  собственного «первого раза», когда Когами почти насильно, в клубе, влил в него стопку водки, даже не предупредив о том, что она горькая и стоит заказать, что-нибудь запить. В те несколько секунд, показавшиеся ему вечностью, он был готов проглотить собственный язык, чтобы не чувствовать боли, обжигающей пищевод. А потом как-то привык. Обжигающее тепло медленно, но верно захватывало всё его существо, он расслаблялся, проблемы, ещё секунду назад казавшиеся неразрешимыми – тут же решались. Это было словно заветное заклинание: «хочешь, я убью твою печень, чтобы ты забыл о боли в сердце?». Теперь он мог всё, и если его что-то и останавливало, то это невероятных размеров лень, заставляющая продолжать сидеть и пить одну рюмку за другой, размышляя о бессмысленности собственных действий. В этом и крылась вся суть пьянок – решение в них всегда находилось крайне легко, но на утро, когда приходила очередь действовать, сознание подкидывало ещё пару вариантов, при которых задуманное становилось совершенно невозможным! «Но ведь у других всё получилось!» в отчаянии твердил он себе, хватаясь за любую возможность воплотить свою мечту, но жестокая реальность всякий раз доказывала то, что он – далеко не входит в список избранных и чтобы достичь чего-то, ему необходимо чего-то лишиться. Как же сложно было решить лишить себя чего-то! Настолько сложно, что это рождало невероятные страдания, которые он даже не мог себе представить! Он плакал, избегал, стеснялся и скрывал, но вот настал тот час, когда он всё-таки напился, позволил себе мыслить свободно и, отобрав бутылку у Кагари, он весьма уверенно пробормотал:
- Не праздную, да. Это – правда, - и голову ещё более ниже опустил, - я очень ошибался в нём. В работе, взглядах, теориях и убежденьях… Шиньи. Сасаяма.., он так ценил его. Он был ему на самом деле друг! Не то, что я! – при этом его сердце подпрыгнуло и ёкнуло, сбиваясь с ритма. Хотел себе он отказать, но вышло жалко – не уместно и совсем не так, как надо. Не так как он хотел, не так, как мог желать один из Них, кто там, по ту, другую сторону арены мыслей Гино. Отчаянье настигло его вдруг, накрыло с головой и слёзы, что сдержать он был совсем не в силах, катились по щекам.
- Прости, он был мне другом. Несмотря на то, что исполнитель и на то, что знал я его совсем немного. Прости, я жалок, но ты не обращай внимания. Просто останься здесь и помолчи со мной.
Он поднял плечи, опустил как можно ниже взгляд, чтоб скрыть страдание и чувства прочие, но вид его лишь умолял о том, чтобы понять. Что, несомненно, воскрылят слова его, пусть первого встречного, но всё же!  Он рад. И радость его в тоже время преисполняет, в какое он винит весь мир в войне против него. О, как несправедливо и как двусмысленно, как впрочем, для всего, что делается в жизни.
-  Спасибо, - сказал он в заключение и тут же попытался переключиться на другое, размазывая слёзы рукавом и протягивая вновь бутылку, - А ты тут как? Уже привык? Или ещё, быть может, хочешь что-нибудь узнать?

Отредактировано Ginoza Nobuchika (2013-11-21 07:20:03)

Глупо. Именно так он сейчас себя чувствовал, несмотря на виски. Вовсе ему не стоило вести себя подобным образом на глазах у исполнителя, как бы хреново он себя не чувствовал. Чёрт! Тут же мозг услужливо подкинул ему то, что собеседник гораздо младше его и он, скорее всего, кажется ему взрослым дядей. И тут вдруг такое! Ещё и начальство! Ну чем он, спрашивается думает?! Пока разум в панике вопил ругательства и корил хозяина за безответственность, сам Гиноза, движимый пьяной уверенностью, решил сделать вид, что ничего не было, снова завладевая бутылкой. К тому же, судя по тому, что Кагари говорил, он реально попытался понять его проблему и проявить сочувствие. Получалось у него не слишком умело, но от этого почему-то становилось ещё более приятно. Он кивнул и даже попытался улыбнуться, демонстрируя своё поднявшееся настроение.
- Спасибо, - снова повторил он, - я думаю, что в твоих словах, несомненно, есть доля истины, но... - он стал более серьёзным и внимательно посмотрел на рыжего, - постарайся воздержаться от озвучивания своего мнения относительно Сивиллы. Тут это не запрещено, но может иметь последствия, - и предвосхищая возможные вопросы, тут же добавил, - только не проси меня рассказывать какие именно, хорошо?
Чтобы завершить свой совсем не хитрый трюк сглаживания впечатлений о себе, как о нытике и плаксе, Гино смачно приложился к бутылке и усмехнувшись, посмотрел на собеседника. Что? Он ещё надеется на отношения? На секс? Ну, здесь, среди исполнителей, ему даже может повезти. Та же Каранмори, предлагающая перепихнуться всем подряд, вполне сойдёт этому юному и неопытному во всех вопросах парнишке. Она даже ему, занудному Гинозе, предлагала уединиться, но врождённая скромность и необъяснимый страх перед этой женщиной, порождённый неловкостью от её откровенности, заставили его отказаться от столь заманчивого предложения. Тут же в сознании послушно всплыла мысль о собственной личной жизни, но выходило всё настолько не радужно, что самому становилось страшно. Разочаровывать Кагари снова совершенно не хотелось - хватит ему уже на сегодня, поэтому он предпочёл ответить что-то неопределённое.
- Повезло? Ну, можно сказать и так, - рассматривая исполнителя и прикидывая на глаз степень его опьянения, сказал инспектор первого подразделения, решая, предлагать своему исполнителю ещё или нет. В итоге протянул ему бутылку, - Хм... На самом деле, среди исполнителей есть много очень милых девушек. Если найти к ним подход, то у тебя-то, - он выделил слово "тебя", давая понять, что Кагари на его сугубо личный взгляд, очень видный подросток и из него вырастет отличный мужчина. Если успеет. - это точно получится. Может, не сразу, но ты главное не отчаивайся. А вот с мужчинами я даже и не знаю, не обращал внимания, - хотя я и на девушек-то не обращал по сути, что уж там. И как вообще так вышло, что я стал тем, кто просвещает исполнителей в любовных вопросах? Где же этот старый лис, вечно сующий нос во все дела? Неужели ещё не успел сцапать новенького? Беззлобно улыбнулся Гино при мыслях об отце, которого он бы ни за что не назвал отцом ни при каких обстоятельствах. По крайней мере вслух. И почему в моей жизни всё так сложно?